Ехала всю ночь в поезде. И всю ночь просыпалась от того, что пьяный парень на боковушке вскакивал и спрашивал, глядя на меня в упор: «Где я?»
А до этого я не спала еще две ночи. И вот приезжаю домой. Рано утром. И иду в душ. В ванную заглядывает мама, говорит: «Оля, а давай сейчас будем делать манты!»
А я на нее смотрю и думаю, где я?
И говорю ей очень медленно и очень устало: «Мама, ну какие манты?»
«С тыквой. Я буду делать тесто, а ты начинку».
Я, конечно, сказала, что иду спать. А потом заглянула на кухню как бы на минутку. А потом руки как-то сами оказались в муке. А мама сидела рядом и рассказывала домашние новости. Про юбку, которую она отнесла знакомой швее, чтобы укоротить. Про собаку в деревне. И про то, как ходила смотреть внука к соседке Гале. И вот этот мамин непрерывный поток, и тиканье часов, и рыжая тыква, и липкое тесто, и раннее сонное усталое утро, которое бывает между осенью и зимой, стало вдруг одной уютной сказкой. Тихой молитвой.
***
В парке на велосипеде едет бабушка в бордовом пальто с белой дамской сумкой на плече. В одной руке она держит большой букет цветов. Среди голого и уязвимого города этот букет, как открытка из города Амстердам.
Возле подъезда кто-то собрал все оставшиеся листья двора в одну кучу, чтобы на ней спал черный кот.
На серых ветках покачиваются ссохшиеся гроздья рябины. В это время года они выглядят одиноко и нелепо, как девица, которая выпила лишнего и слишком задержалась на вечеринке.
В такие длинные ночи все острее чувствуется разница между вопросами к тебе «как дела? что нового? как твои успехи?» и «как ты?»
«Как ты» − это всегда как будто тебе очень внимательно смотрят в глаза, или даже тебя держат за руку. Это когда интересен ты. Даже если у тебя сейчас нет дел, нет новостей, и нет успехов. Ты важен все равно.
***
Сколько тут осталось до елок и праздников. Мама достает из подвала каркасы для рождественских венков и «серебрянку», чтобы красить грецкие орехи.
Где я? Между осенью и зимой.
Как ты? Мне хорошо.